«Гоша – «магазинный» вор»

Разгром, учиненный ворами в магазине «Гастроном», поражал воображение. Сброшенный с прилавков товар – джинсы, куртки, кроссовки лежали на полу вперемежку с дорогой косметикой и парфюмерией. Среди одежды и стеклянных пузырьков с парфюмами валялись сардельки, банки с тушенкой и дорогим кофе. В кирпичной кладке стены виднелся лаз.

- Да-а, - протянул эксперт, окидывая взглядом место происшествия, - кто-то здесь славно порезвился….

После осмотра я принялась за допрос потерпевших – владельцев отделов, торговавших в магазине. Удрученные ущербом, они интересовались, сумеем ли отыскать преступников. Мы заверяли - сделаем все, от нас зависящее.

Однако ни через день, ни через два розыск положительных результатов не дал. Зато поступило новое сообщение: совершена крупная кража продуктов питания в другом магазине, на окраине.

- Паша, одна группа отрабатывается1, как считаешь? – Спросила я опера.

- Похоже на то, - сдержанно кивнул майор. – Ты, Николаевна, не переживай, раскрутим это дело. Кое-какие наметки у меня уже есть…

Рассмотрев, кого именно опер Полиевский привел спустя пару дней для допроса, от возмущения я даже подпрыгнула на стуле:

- Гоша! Опять ты! Ну, сколько можно?!

Георгий Негодяев или Гоша, как я назвала его, уже два раза побывал подследственным по делам, которые в разные годы находились в моем производстве. Сдержанный, даже – флегматичный и всегда безукоризненно вежливый, 23-х летний Гоша Негодяев специализировался исключительно на магазинных кражах. Между отсидками успел жениться, обзавестись ребенком. Прошел всего год, как он освободился.

Потупив глаза, Негодяев покаянно кивнул:

- Моя работа. Пойдемте покажу, куда вещи спрятал…

Вооружившись фотоаппаратом и захватив двух понятых, отправились на соседнюю улицу. Раздирая ветки кустов, Гоша уверенно шагнул в самые заросли:

- Вот, забирайте!

Взору предстали два мешка, набитые добром. Когда в отделе разобрала краденое, кабинет сразу стал напоминать магазин – верхние полки шкафа оказались забитыми склянками с духами и туалетной водой, нижние – упаковками женских колготок, дезодорантами. Отдельно выстроились в ряд банки с кофе, какао и сгущенным молоком. Украшала натюрморт живописная россыпь из колбасных палок.

- Где остальное, уважаемый Георгий Анатольевич? А главное – с кем на этот раз удосужились вступить в преступный сговор? – Не без сарказма начала я допрос.

- Да ладно вам, Александра Николаевна, что вы сердитесь? – Скривился жулик. – Я же сознался...

Гошка выглядел неважно: пустой взгляд, ссутулившиеся плечи. Что-то с ним было не так, сильно расстроен, но вряд ли это имело отношение только к задержанию.

- Вот на кой черт ты полез в этот магазин, ответь? – Не сдержалась я. - У тебя судимость непогашенная, значит, сразу на зону отправишься. А жена, сын? О них подумал?

Негодяев в сердцах стукнул себя кулаком по коленке:

- О них все время и думаю! Как освободился, устроился в столярку. Работал, как проклятый, а зарплату хозяин не платил: денег, говорил, нет. Я понимал – время такое, с наличкой напряженка. Голодом все равно не сидели: у матери дача, да и я нет-нет, халтурку перехватывал. Но жена, Анютка, стала жаловаться: у подруг вещи новые, а нам купить не на что. До скандалов дошло! Вобщем, не удержался.

- Ну, и как, Анютка довольна осталась? – Нахмурилась я.

- Что? Да, довольна: весь день перед зеркалом вертелась, вещи мерила. Она же девчонка совсем, девятнадцать только исполнилось, ума никакого.

- В «Гастрономе» с кем был? Да ладно тебе, Гоша! Хватит партизана из себя изображать! Мне что, Аня твоя, или мать не расскажут, с кем в последнее время общался?

Негодяев отвернулся, не решаясь открыть правду. Отыскав потрепанную записную книжку, нашла телефон Гошкиной матери:

- Римма Аркадьевна, это вас из милиции беспокоят.… Да, случилось: Гоша опять у нас. Приходите, нужно поговорить.

Через час список приятелей Негодяева лежал на столе. Заплаканная мать вместе с участковым ринулась обыскивать собственную дачу, опасаясь, что сын припрятал там часть украденного товара. Мы с операми поехали по адресам подельников. Всего их по списку значилось четверо, все – несовершеннолетние, в отличие от самого Негодяева.

«Балбес, теперь еще и 150 статью1 схлопочет!», - с досадой подумалось мне. «Мамаев, Жаров, Грибанов, Альмухаметов» - указывалось в списке. Первых трех я знала, последнего – нет.

- Альмухаметов – это кто такой? – Поинтересовалась у оперативника.

- В прошлом году с родителями переехал из другого города. Учится в ПУ, о подвигах по прежнему месту жительства наслышан вот так! – Опер чиркнул по горлу ребром ладони, - тот еще фрукт: молодой, да ранний! Пива выпить, на деньги одногруппников «приподнять», пьяного на улице отработать – на все руки мастер.

- Надо же, с такими талантами и на свободе, - удивилась я.

- Говорили, участковый родителям Альмухаметова ультиматум поставил – не уедут, он за их сыночка серьезно возьмется. Вот они и перебрались, от греха подальше.

… Проведенный обыск дал любопытные результаты – у Альмухаметова, Мамаева, Жарова и Грибанова отыскались вещи не только с кражи из «Гастронома» и продуктового магазина, где накануне произошло хищение, но и с других, не менее серьезных преступлений – квартирной кражи, грабежа. Дело принимало серьезный оборот.

Собрав воедино показания подростков и самого Негодяева, сделала вывод: организатором преступлений выступал совсем не Гоша, а именно Егор Альмухаметов - дерзкий и абсолютно не отягощенный моральными принципами, семнадцатилетний подросток.

Римма Аркадьевна собственноручно разыскала на даче и из рук в руки передала участковому еще несколько мешков с товаром, спрятанных непутевым сыном. Они были полны банок с деликатесами, украденными в продуктовом магазине.

Жена Негодяева - смазливая, легкомысленная девчонка - с видимым сожалением рассталась с крадеными вещами. Она так и не поняла, что именно из-за них мужу в очередной раз предстоит отправиться на зону. Неприятно удивило, с каким смакованием она перечисляла количество краденых продуктов, которыми успела полакомиться и количество новых вещей, перемеренных за последние дни.

Перед уходом из кабинета Анна Негодяева замялась у дверей:

- На сколько теперь Гошу посадят?

- Трудно сказать, от судьи зависит.

- А если я справку принесу о беременности? Это поможет?

- Вряд ли. Но все равно принеси, приобщу к материалам. Может, судья смягчит наказание. А вы и вправду второго ребенка ждете?

- Ждем: Гоша дочку хочет.

Теперь стало понятно, почему так расстроен Негодяев. Сам по себе тюремный срок его не пугал – не впервой отправляться на нары. Оставить любимую жену с двумя малолетними детьми – вот это настоящая драма! То, что Гошка по-настоящему влюблен в супругу, было видно невооруженным взглядом. Для нее он был готов на все. Почему решился на преступления, можно было больше не спрашивать.

С «малолетками» - Мамаевым, Жаровым, Грибановым и Альмухаметовым он познакомился случайно. Подростки выпивали во дворе, куда Гоша привел на прогулку сына. Слово за слово, завязался разговор. Альмухаметов доверительно шепнул, что завел «шуры-муры» с продавщицей «Гастронома», выведал про систему сигнализации в магазине. Обхитрить прибор не составляло труда: достаточно пробить лаз в стене. «Объемников», реагирующих на движение внутри помещения, не имелось.

Гоша мучительно обдумывал предложение. Возвращаться к тюремному прошлому не хотелось. С другой стороны, пора было положить конец бесконечным жалобам молодой жены. Она была не виновата в том, что он, взрослый мужик, не мог заработать на новые наряды и лакомства для ребенка. Наконец, решился.

Кража в «Гастрономе» прошла гладко. Поэтому дать согласие еще на одно «дело» было проще. Вскоре холодильник дома у Негодяевых стал трещать от разных вкусностей. На даче Гоша оборудовал тайничок, куда надежно припрятал то, что не возможно было съесть в ближайшие дни. Жена преобразилась, в обновах она выглядела еще краше.

От участия в грабеже и квартирной краже, Гоша категорически отказался. Несмотря на удачу, стал нервничать. Каждый день ждал - в двери дома вот-вот постучат милиционеры и предложат «пройти». Так и случилось. Вскоре дело по обвинению Негодяева и его подельников поступило в суд. Пока шло судебное разбирательство, выносился приговор, грянула амнистия. И вместо того, чтобы отправиться на зону, неожиданно для самого себя, Гоша с условным сроком очутился на свободе.

Подельников, замешанных в грабеже, амнистия не коснулась: поблажки тому, кто совершил тяжкие преступления, не полагались. Проникновение в магазин расценивалось, как преступление средней тяжести, поэтому Негодяев «отскочил», отделавшись легким испугом.

Спустя полгода он заглянул ко мне в кабинет:

- Здравствуйте, Александра Николаевна, я к вам, - поздоровался он, внимательно обведя глазами стены.

- Проходи, что случилось?

- Ничего не случилось. Хотел сказать - у меня все в порядке, опять в столярку устроился, мебель делаю.

Распрощавшись, ушел. Зачем приходил Негодяев, поняла позднее, когда он, пыхтя от напряжения, затащил в кабинет три новые деревянные полки. Плату за работу принимать отказался, яростно замотав головой:

- Ни за что! Не возьму, не просите. Я еще в камере решил, как освобожусь, обязательно вам подарок сделаю. Берите, это от всей души!

Я растерялась, не зная, как уговорить бывшего подследственного взять деньги. Отказаться от подарка, значило обидеть Гошку. Принять – поставить себя в двусмысленное положение. Заметив растерянность, он махнул рукой:

- У нас с вами дело прошлое, взяткой тут не пахнет. Вы со мной по-человечески разобрались, и я к вам с теми же чувствами. Думаете, забыл, сколько «за жизнь» без протокола говорили? Я много чего с тех пор передумал. И не в какие истории теперь не ввяжусь, обещаю. Берите полки, сам делал! Вам книги ставить некуда, я это еще тогда заметил. Да и теперь, смотрю, мало что изменилось.

Не без внутренних колебаний подарок все-таки пришлось принять. Каждый раз, глядя на полки, я испытываю особое чувство. Эти простые, сделанные без изящества, но очень добротно вещи, согревают мне душу. И ни одна из премий или объявленных руководством благодарностей, не были мне столь дороги, как этот, сделанный бывшим воришкой подарок.

P.S. . С момента приговора прошло 7 лет, но Гоша Негодяев по сей день продолжает крепко держать данное им слово.

(Фамилии и имена в публикации изменены)

г. Шадринск, 2008 год

1 «Отрабатываться» - совершать преступление (жаргон)

1 Статья 150 УК РФ – вовлечение несовершеннолетнего в совершение тяжкого преступления

«САША – «НЕ БУДИ»

Дело по обвинению Александра Неупокоева, имевшего кличку «Саша - не буди», мне передали от следователя Ермолаевой. Девушка этому обстоятельству радовалась, как дитя. Рецидивист изводил ее: паясничал на допросах, отказывался подписывать документы.

По какой причине начальство решило пойти навстречу бесконечным ходатайствам обвиняемого о замене следователя, было неизвестно. Но факт оставался фактом: дело о разбойном нападении у следователя Ермолаевой забрали и передали мне.

Кто такой «Саша – не буди», рассказывать было не нужно. Каждый раз, когда совершалось разбойное нападение на квартиру или частный дом, опера в первую очередь проверяли на причастность именно его. Это была своего рода преступная специализация Неупокоева. Особенно его привлекали квартиры, где проживали зажиточные женщины с малолетними детьми.

Проникнув в жилище, Неупокоев перво-наперво хватал ребенка и только после этого начинал диктовать свои условия. Напуганная мать тут же отдавала все, что было ценного: Неупокоев наставлял на шею ребенка нож и угрожал, что перережет тому горло. Особая гнусность преступлений как раз и состояла в выборе жертв: он никогда не нападал, не убедившись – женщина проживает одна, без мужа.

И в этот раз он не изменил правилу. Воспользовавшись беспечностью женщины, обманом проник в квартиру. Выхватил отвертку и приставил ее к голове сына предпринимательницы. Затем потребовал деньги. Женщина без лишних слов отдала всю свою дневную выручку, а затем сложила в большую клетчатую сумку две норковые шубы.

Неупокоева задержали на следующий день в привокзальном кафе. Потерпевшая опознала его, после чего «Саша-не буди» отправился прямиком на нары. Впрочем, дело оказалось не таким уж и простым. Неожиданно бандит заявил, что ранее был знаком с потерпевшей и даже одалживал ей крупную сумму денег. Именно ту, которую он впоследствии и забрал. А шубы и нож? Ухмыльнувшись, бандит заявил, что их вообще не было. Фантазии потерпевшей, не более того.

Допросить мальчика не представлялось возможным: что может рассказать трехлетний малыш? На очной ставке Неупокоев стоял на своем: забрал деньги силой, потому что потерпевшая не хотела отдавать долг. Такие противоречия на юридическом языке назывались неразрешимыми. Это означало, что вместо статьи за разбойное нападение Неупокоеву грозила статья за самоуправство. Наказание за которое предусмотрено смехотворное.

При первой же встрече Неупокоев принялся за свое. Настороженно зыркнув глазами в мою сторону, протянул:

- Ну, еще одну прислали на мою голову! Я следователя ждал, а тут опять пришла… девчонка с косичками.

Я отметила, что Неупокоев был одет вопреки правил ам СИЗО. Новый джинсовый костюм, дорогие кроссовки. Это говорило о том, что на тюремной иерархической лестнице он находился отнюдь на нижних ступеньках. Его можно было бы даже назвать привлекательным мужчиной, если бы не татуировки, покрывавшие не только руки, но и лицо. На веках у Неупокоева была выведена надпись - «не буди». За что в свое время он и получил свою кличку.

Не то, что работать – разговаривать с Неупокоевым было практически невозможно. Он перебивал, переспрашивал, давал собственные комментарии на все, что ему говорилось. Однако я упрямо гнула свою линию. Судя по всему, следователь Ермолаева в самого начала допустила ошибку в тактике допроса. Не сумев вывести меня из душевного равновесия, он заметно занервничал.

На секунду потеряв бдительность, я отвела глаза в сторону. В этот же момент услышала шорох. Когда оглянулась - Неупокоев с перекошенным от ярости лицом уже в прыжке летел в мою сторону, выставив перед собой скрюченные пальцы.

Испугаться я не успела. Конвой среагировал мгновенно. Каким образом сотрудник изолятора понял, что происходит в следственном кабинете, непонятно. Однако бравый прапорщик успел перехватить Неупокоева прямо в полете. На бандита тут же надели наручники, для надежности приковав одним из «браслетов» к ножке прикрепленного к полу табурета.

Я продолжила допрос. Поначалу конвоир ни за что не хотел оставлять меня один на один с обвиняемым. Сговорились на том, что он оставит открытой в коридор двери. К концу второго часа нашего общения «Сашка-не буди» все-таки стал проявлять признаки адекватности. Ознакомился с постановлением о назначении экспертизы, расписался в протоколе. Конечно, можно было плюнуть на все и зафиксировать факт отказа от подписи документально. Однако делать этого не хотелось.

Ясен пень, потом Неупокоев станет орать на суде, что никаких документов в глаза не видел. Зачем заставлять судью испытывать ненужные сомнения? К концу следствия, у нас сложились уже вполне нормальные рабочие отношения. «Саша-не буди» вел себя корректно, попыток нападения больше не предпринимал.

Впрочем, имелось одно «но»: обвиняемый приноровился после каждого следственного действия строчить жалобы. То его, якобы, избивали прямо в следственном кабинете СИЗО, то следователь оказывала моральное давление, заставляя признаться в том, что он не совершал. Дошло до того, что приходилось отписываться по нескольку раз в неделю.

Разумеется, прокурорские понимали, что бандит пытается вывести меня из равновесия. Однако сделать ничего не могли: порядок рассмотрения жалоб существовал для всех один – и для законопослушных граждан и для тех, кто этот закон нарушает. Заявления Неупокоева они читали вслух, как роман.

Фантазия зека была неиссякаема: «Следователь принесла бутылку водки и пыталась споить прямо в кабинете», «Принесла пачку крепких сигарет – вероятно для того, чтобы я, выкурив их, перестал соображать». Однако настоящим перлом стал захватывающий рассказ о том, как Неупокоева вывезли в лес и привязали к березе. После чего, под угрозой табельного оружия следователь Двоеданова пыталась заставить подписать признание. Всего подобных «шедевров» было отправлено в прокуратуру ровным счетом двадцать четыре.

Неупокоев посмеивался и заявлял, что это способ защиты. Судья, изучив дело, вынес приговор – 3 года лишения свободы. Принцип неразрешимых противоречий сделал свое дело – бандита осудили за самоуправство.

Спустя три года мы столкнулись с Неупокоевым лицом к лицу на городском рынке. Сашка был одет в дорогую кожаную куртку, лицо прикрывали темные очки. Неожиданно он взял меня за руку и поцеловал ее.

- Здравствуйте, Александра Николаевна! Я освободился!

- Здравствуй, тёзка! Чем думаешь дальше заниматься?

Со стороны это выглядело, будто встретились двое друзей или даже родственников.

- Бизнесом. Да вот еще надумал жениться. Кстати, хочу посоветоваться: теща принимает в штыки. Уголовником называет. Что сделать, чтобы старая ведьма угомонилась? Чем я ей не понравился? Что у меня, на лбу написано, что я уголовник?

Я не смогла сдержать улыбки:

- Не на лбу, Саша. На веках.

Неупокоев тоже рассмеялся:

- Специально теперь очки ношу, не снимая. Думал, не заметно.

Поверить в благостные планы Неупокоева было сложно. Практика показала – бывших уголовников не бывает. Почти. Принимая во внимание характер «Саши – не буди», с трудом верилось, что из него может получиться добропорядочный семьянин. Так и оказалось. В одно из дежурств поступило заявление о совершении очередного разбойного нападения. Преступник напал с ножом на бабушку с внучкой.

Старушка сняла с себя золотые серьги, кольца и отдала грабителю. Тот моментально скрылся. Перво-наперво потерпевшая вызвала «Скорую», врачи оказали помощь ребенку: от испуга девочка впала в шок. В милицию женщина позвонил спустя час. Тем не менее, результат не заставил себя долго ждать. Опера притащили в кабинет … Неупокоева. В присутствии понятых изъяли похищенное. Сашка хмуро смотрел из-под бровей:

- Что, Александра Николаевна, триумф? Сашка Неупокоев опять попался!

- Честно говоря, совсем о другом подумала. У кого-то есть семейный адвокат, доктор. А у тебя – семейный следователь. Такое впечатление - знал заранее, в какой день свои безобразия творить, чтобы в мое дежурство попасть.

Следствие провели быстро. Неупокоев больше не занимался сочинительством жалоб. Просто нанял толкового адвоката, к советам которого внимательно прислушивался. Он вообще как-то сник, изменился. Я знала, что невеста его бросила, едва снова попал на нары. На это раз от суда уголовник снисхождения не дождался - восемь лет строгого режима, как с куста.

Как-то раз пришлось по служебным делам отправиться на зону. Поинтересовалась, как сидится бывшему подопечному. Опер тут же связался со спецчастью и буквально через пару минут Неупокоев собственной персоной предстал перед моим взором.

Конечно, он сильно удивился. Потом принялся рассказывать новости: в заключении не работает, получает посылки от матери и друзей. Потом засуетился, отпросился у опера выйти. Когда вернулся, в руках держал резную шкатулку. Из тех, которые обычно делаются на зонах в качестве сувениров. Торжественно вручил.

Таким он и запомнился – жалкий, суетливый и навсегда потерянный для жизни. Человек, рожденный матерью для того, чтобы любить и быть любимым. Радовать родителей и самому радоваться успехам собственных детей. Вместо этого «Саша – не буди» лучшие годы провел в тюремных камерах, автозаках и пересылках. Это был его выбор. Но у меня сложилось впечатление, что он уже и сам был этому не рад.

г. Шадринск, 2008 год

СОСТОЯНИЕ АФФЕКТА

История любви Александры Лиговской и Георгия Батурина вполне могла лечь в основу какой-нибудь голливудской мелодрамы. Саша была студенткой финансового техникума, Георгий заканчивал Военно-медицинскую Академию. Преподаватели с уважением относились к выпускнику: Батурину прочили блестящую карьеру хирурга.

Лиговская была необыкновенно хороша собой: ее раскосые карие глаза покорили не один десяток молодых парней. Однако девушка давно сделала свой выбор: в ее сердце жил только Георгий. Высокий и стройный курсант военной Академии трогательно ухаживал за своей подругой. После занятий они подолгу гуляли, взявшись за руки. Вечером прощались, после чего каждый отправлялся в свое общежитие, которые находились рядом. Стоило лишь пересечь городской парк.

Их отношения можно было охарактеризовать, как затянувшийся период конфетно-букетных отношений. С той оговоркой, что он длился уже не первый год. В один из летних вечеров между молодыми произошел важный разговор: Георгий официально предложил Саше стать его женой. Честно предупредил, что ждет в будущем: бесконечные переезды из гарнизона в гарнизон, более чем скромная зарплата лейтенанта - медика.

Но какое это имело значение для той, которая действительно любила? Саша без колебаний дала согласие. На следующий день они договорились встретиться, чтобы подать заявление в ЗАГС. Лиговская купила торт и теперь спешила в общежитие, чтобы сообщить новость соседке по комнате:

- Алла, я замуж выхожу!

Алла Бурятце – не по годам серьезная 22-х летняя операционная сестра – озабоченно обернулась. Роман подруги проходил на ее глазах, поэтому она ничуть не удивилась.

- Рада за вас. Поздравляю!

Сашу задела сдержанность Бурятце, но она тут же принялась вслух рассуждать – где лучше купить белое платье и фату, в какое кафе пригласить гостей на свадебный вечер.

- Саша, ты извини меня, - прервала разговор медсестра, надевая плащ. – Мне из больницы только что позвонили, тороплюсь. Там тяжелого больного привезли, срочно нужна операция. И еще кровь, первой группы. У тебя какая?

-Первая, - удивилась девушка. – Разве не помнишь?

Действительно, Саша Лиговская уже несколько раз сдавала кровь в местной больнице. Иногда подруга среди ночи поднимала ее с постели и везла на машине скорой помощи прямо в операционную. Крови в больнице всегда не хватало. Впрочем, Бурятце обращалась за помощью и к другим соседкам по общежитию. Схватив подругу за руку, медсестра потащила ее к выходу. Саша и не подумала отказаться. Надо – значит, надо!

Переодеваясь в белый халат, краем глаза заметила под кушеткой в приемном покое брошенные кем-то мужские ботинки. Ботинки показались смутно знакомыми. «Странно», - подумала девушка, натягивая на туфли больничные бахилы. «У Георгия точно такие же…»

- В операционную, срочно! Прямое переливание!

Хирург явно нервничал, раздавая команды. Больной находился на столе, вокруг него суетился с добрый десяток докторов. «Ножевое ранение, проникающее» - разобрала она несколько слов. Медсестра готовила инструменты для переливания крови, Бурятце бросилась ей помогать. Лиговская посмотрела на раненого парня. Посмотрела – и в ту же минуту свет померк в ее глазах. На операционном столе лежал … Георгий. Он был без сознания, руки и грудь – залиты кровью.

То, что происходило дальше, Саша помнила плохо. Алла Бурятце, кажется, успела стянуть жгутом предплечье и приготовить шприц. Однако хирург через минуту махнул рукой и уступил место другому врачу. Еще полчаса реаниматолог пытался вернуть Батурина к жизни. Безуспешно. Как потом оказалось, нож задел сердце, ранение было смертельным. Чудо, что парень вообще не скончался прямо на месте.

Георгий воспитывался в детском доме, поэтому похоронами Саше пришлось заниматься самой. В ЗАГСЕ, куда она собиралась на днях прийти регистрировать брак, выдали документ – свидетельство о смерти жениха. Лиговская почернела от горя. Она не плакала, только все время крепко сжимала ладонь своей матери, которая не отходила от нее ни на шаг.

Они уже знали, как именно погиб Батурин. Простившись с Сашей, он направился в общежитие. Через парк, который давно имел в городе дурную славу. Там распивали спиртное, дрались. Иногда происходило кое-что и пострашнее. Однако Георгий ничего не боялся. Он умел постоять за себя. В тот вечер он увидел, как трое парней тащили в глубину парка какую-то девушку. Девушка кричала и звала на помощь.

Георгий бросился на помощь. Отбросил в сторону одного, свалил ударом кулака другого насильника. Он не заметил, как сзади подкрался третий, с ножом в руке. Удара не почувствовал. Даже удивился, почему парни вдруг бросились врассыпную. Потом закружилась голова, и он упал на траву. Спасенная девчонка, одернув на себе платье, тоже убежала прочь. Батурина нашли случайные прохожие, вызвали «скорую» и милицию.

Город бурлил – смерть курсанта медицинской академии никого не оставила равнодушным. Убийцу задержали довольно скоро, и он сознался в преступлении. Нашли и девушку, которую пытались изнасиловать в парке. Возмездие должно было вот-вот свершиться, но все вдруг переменилось самым неожиданным образом. Девушка заявила, что никакого насилия со стороны нападавших не было. А убийца в свою очередь заявил, что Батурин сам спровоцировал нападение. Якобы, приставал с замечаниями, а потом и вовсе начал оскорблять.

Следователь разводил руками: других свидетелей не имелось, опровергнуть показания убийцы он не смог. День, накануне судебного заседания Саша провела на могиле любимого. С кладбища вернулась, когда стемнело. Ее лицо было спокойным.

Суд показался фарсом. Все, начиная с судьи и заканчивая милиционером из охраны, понимали: на заседании не было сказано ни слова правды. Спасенная Батуриным свидетельница, потупив глаза, пробормотала, что весело проводила вечер со своими знакомыми, когда неожиданно появился потерпевший. Приговор должны были огласить на следующий день. Мать Лиговской с тревогой смотрела на дочь. Однако казалось, что Сашу не трогало происходившее...

- Встать, суд идет!

Судья зачитал вердикт. Убийца ликовал: его приговорили к 3 годам лишения свободы. Сидевшие в зале возмущенно перешептывались. Однокурсники Батурина надеялись, что справедливость все-таки восторжествует и виновник гибели Георгия отправится в колонию как минимум лет на десять. И вдруг – три года! Это прозвучало, как кощунство над памятью погибшего товарища.

В суматохе никто не обратил внимания на Сашу Лиговскую, которая встала и медленно направилась к скамье подсудимых. Девушка открыла сумочку, висевшую на ее руке, достала стеклянный флакон. Секунда – и в зале раздался истошный визг убийцы. Саша плескала ему в лицо жидкостью, которая за секунды разъела кожу преступника до кости. Девушку схватили за руки, оттащили в сторону. Злополучного флакона уже не было, но она продолжала выкрикивать: «За Георгия, за меня! За Георгия, за меня!»

Уголовное дело по факту нападения на убийцу прекратили. В постановлении указали: Лиговская находилась в состоянии аффекта и не могла отдавать отчет своим действиям. Откладывая в сторону законченное дело, следователь поинтересовался:

- Вы жалеете, что сделали это?

- Я жалею, что не убила его, - холодно ответила Саша. – Этот подонок лишил жизни сразу двоих: и Георгия, и меня. Почему тогда он должен продолжать жить?

История любви, начавшаяся, как мелодрама, закончилась настоящей трагедией. Кто-то осуждал Сашу за ее поступок, кто-то восхищался. Большинство – искренне сочувствовали. И не было ни одного человека, который не спросил бы себя: а что бы сделал я сам, окажись – не дай Бог! – в такой же ситуации?..

(все имена и фамилии в публикации изменены)

г. Шадринск, 2008 год

Кто за гриву не удержался, тот за хвост не удержится

Дом, где проживало многочисленное семейство Хомяковых - ветхий, скособоченный. Бревна в углах, как зубы у столетней старухи торчали в разные стороны, черные и кривые. Глава семьи 60-летний Петр Хомяков – слыл беспробудным алкоголиком. Бабка Зинаида – его жена – тоже смолоду пила наравне с мужиками.
Сыновья Федор и Николай выросли «достойными» сынами своих родителей. Кое-как доучившись до восьмого класса, оба прочно «присели на стакан» и стали полноправными участниками семейных застолий. Местный участковый старался утихомирить разудалое семейство, да все бестолку. Работать Хомяковы не желали.
К тридцати годам Федор успел трижды оттоптать зону. Забираясь в дома, он перво-наперво направлялся к шифоньеру. Выбирал рубашку, штаны, пиджак. Сбрасывал лохмотья, переодевался во все чистое и принимался потрошить хозяйские закрома. Именно эти лохмотья и становились главной уликой против вора. В них оперативники каждый раз находили … паспорт, который Федор по причине полной заспиртованности мозгов оставлял на месте преступления. За свою патологическую забывчивость Хомяков получил кличку «Федя-паспорт» и стал причиной постоянных насмешек собутыльников.
Младший из братьев Николай пил не меньше Федора. Однако в отличие от брата время от времени пытался сам заработать на водку. Нанимался к соседям пилить дрова, рыть колодцы. Надолго трудового порыва не хватало: заработав сотню-другую, срывался в штопор и снова уходил в запой.
Словом, уважения к семейству Хомяковых никто из соседей не испытывал. И тут как гром среди ясного неба: Колька Хомяков женится. Да еще на ком! На порядочной девушке, с образованием. Не на местной алкоголичке, а на приезжей специалистке-ветфельдшере из соседнего города.
Местные крутили пальцем у виска. Не иначе девица сумасшедшая! Вскоре молодая стала появляться у родителей Николая. Скромная, молчаливая, вежливая. Поначалу она пыталась образумить стариков Хомяковых, потом отступилась, приходила просто прибраться в доме, приготовить еду. Откуда в девчонке бралась эта одержимость, понять никто не мог, пока не выяснилось – Светлана круглая сирота. Родителей не знала, выросла в детском доме.
«Какая-никакая, а все равно семья», - отвечала она на вопросы, – «а Коля мой все равно пить бросит, он ведь жизни хорошей не видел. Теперь у нас все по-другому будет, зачем ему пить?» Коллеги только качали головой: «Какая-никакая, а семья! Да уж лучше совсем никакой!»
Со временем разговоры о жене Николая Хомякова немного поутихли. И хотя на Светлану продолжали смотреть с сочувствием, удивляться ее упорству почти перестали, стали гадать - насколько хватит терпения. Через год совместной жизни ничего не изменилось – молодая женщина с каким-то фанатичным упорством продолжала обихаживать мужа-алкоголика и кормить вечно голодную и хмельную родню.
Те быстро привыкли к хорошей жизни. «Светка, жрать давай!» - На всю улицу орал свекор. И невестка послушно бежала на зов с сумкой провизии. Она продолжала метаться между двумя семьями, даже когда поняла, что ждет ребенка. Зеленая от токсикоза, вернувшись после трудового дня домой, разгоняла собутыльников мужа, а потом шла к горе-родственникам наводить порядок.
То, что муж стал поколачивать жену, догадались не сразу. Сама Светлана об этом никому не говорила, а если кто-то и замечал синяки, объясняла: упала, ударилась. Беременность протекала тяжело, поэтому никто не удивился, когда она позвонила на работу и сообщила, что ложится в больницу – на сохранение. Коллеги даже порадовались, мол, отдохнет немного, придет в себя перед родами.
А вскоре по городу пронеслась новость: в овраге, за гаражами бомжи нашли труп, завернутый в простынь. Личность убитого установили. Им оказался Николай Хомяков. Голова покойника была размозжена топором. Осмотр дома показал: убийство совершено в сенях, топор с налипшими на него волосами нашли там же.
Страшную новость Светлане сообщили прямо в больнице. Выслушав милиционеров, она упала в обморок. Кто мог убить ее мужа, ответить не смогла. В ее отсутствие дом превращался в проходной двор, куда стекались алкоголики со всех ближайших окрестностей.
Следствие, не смотря на обилие версий, вскоре встало в тупик. Проверенные на причастность к преступлению маргиналы все как один заявляли, что знать ничего не знали о совершенном убийстве. Косвенные доказательства указывали, что они не врали. Ни одна вещь в доме не пропала, следов беспорядка также не нашли. Посовещавшись, опера решили еще раз переговорить с женой убитого. Едва один из сотрудников открыл двери кабинета, как он увидел Светлану.
- Это я убила Николая, - с порога заявила она.
Признание Хомяковой стало полной неожиданностью. Ее преданность мужу – совершенно неоправданная, но не вызывающая сомнения – была всем известна. Вместе супруги прожили почти два года. Да, никто не понимал, за что и почему Светлана полюбила Николая. Но ведь полюбила же! И жила с ним, не разводилась. Даже ребенка решилась родить. Что могло случиться, что переполнило чашу терпения?
Светлана говорила тихо, но отчетливо. Время от времени она замолкала, прикладывала руку к своему огромному животу, как бы проверяя, все ли нормально с ребенком. Воспитанная в детском доме, она давно поняла, что в жизни надеяться можно только на себя. Закончила школу, поступила в училище и получила диплом ветфельдшера. Однокурсницам помогали родители, они ездили на выходные и праздники домой, а Светлане ехать было некуда. «Ничего, ничего, - подбадривала она себя. - Вот начну работать, получать зарплату, оденусь, стану не хуже других! Выйду замуж, будет своя семья».
С Николаем она познакомилась случайно. Он был нетрезв, и как ей тогда показалось, очень несчастен. Еще несколько встреч и Светлана решила выйти за него замуж. Была уверена, что отогреет ему сердце, и они счастливо проживут остаток жизни вместе. Недостатков мужа старалась не замечать. Не устраивается на работу? Так работу в наше время найти непросто. В конце-концов, в частном доме всегда хлопот много. Продолжает пить? Ничего, остановится. Родственники мужа одолели? Так ведь родственники, других нет и не будет.
Сомнения стали закрадываться только тогда, когда Николай начал распускать руки. А уж когда стал бить ее, беременную, у нее вдруг как пелена с глаз упала. Бить ее, да за что? За то, что кормила мужа и его родителей, мыла и обстирывала? Уйду, решила женщина. Вот только рожу и сразу уйду. Накануне убийства между Светланой и Николаем произошла очередная ссора.
- Коля, хватит! – Объявила она мужу. – Раньше мы вдвоем жили, а ребенок родится, ему, что, тоже на твои пьянки любоваться придется? Не хочу, чтобы мой сын стал таким же, как твои родители!
- Ты родителей моих не тронь, - взвился супруг. – А ребенок … да кому он нужен!
Не успела Светлана рта открыть в ответ, как Николай подскочил и с силой пнул ее прямо в живот. От удара она отлетела в сени и на какое-то время, видимо, потеряла сознание. Во всяком случае, когда очнулась, то поняла, что сидит на полу, привалившись спиной к холодной стене. Боль в животе, а главное – в душе казалась нестерпимой. В этот момент в приоткрытой двери появилось ухмыляющееся лицо мужа.
- Что, оклемалась? Сейчас ты у меня еще получишь, а за мать и отца я тебе вообще башку отрублю!
Николай, похоже, не шутил. Протянул руку, стал шарить в углу. Там, где всегда стоял топор, которым кололи дрова. Откуда у нее взялись силы, чтобы вскочить на ноги и опередить мужа, она не понимала. Схватила колун, размахнулась и со всей силы опустила его на голову супруга. В доме повисла звенящая тишина, стук выпавшего из руки топора показался оглушительным.
Как во сне она принесла из спальной простынь, обмотала ею мертвое тело, перевязала веревкой. Потом погрузила Николая на тележку, вывезла к оврагу и сбросила вниз. Выстирала халат, собрала вещи и пошла в больницу. Врач, увидев на животе огромный синяк, немедленно отправил ее в отделение патологии беременных. Все эти дни она находилась в оглушенном состоянии. Ей даже стало казаться, что никакого убийства она не совершала. И только тогда, когда выяснилось, что труп найден, ее словно прорвало.
Слезы, которые не могли найти выхода несколько дней, хлынули потоком. Ей не было жалко Николая, она это осознавала. Он хотел убить ее, хотел убить ее ребенка. Ей, наконец-то стало жалко себя. Жалко своих сил, впустую растраченной любви. Вдруг увидела себя со стороны и ужаснулась: ведь она не только потеряла два года, впереди еще долгие годы заключения. Разлуки с собственным ребенком. Больше она не раздумывала, ноги сами привели к зданию милиции.
Никто из знакомых Хомяковой не хотел верить, что она своими руками лишила жизни мужа. Да еще таким страшным способом.
- Нет, - говорили соседи. – Быть такого не может. Она же влюблена была в него, как кошка. Правда, никто не понимал – за что такое счастье Кольке привалило. Да и не поднять ей было его ни за что, не то, что на тележке к оврагу вывезти. Колька – он же здоровый какой был, а она – от горшка два вершка, да еще и беременная.
Однако следственный эксперимент показал, что именно Светлана нанесла смертельный удар мужу, после чего самостоятельно перевезла труп.
- Такое бывает, - подтвердил судебный эксперт. – Состояние, близкое к состоянию эффекта. Однако классическим эффектом все же это назвать нельзя. После убийства она выстирала одежду, то есть скрыла следы преступления, попыталась избавиться от трупа. Речи о невменяемости обвиняемой в момент совершения преступления здесь быть не может.
Зал судебного заседания был полон. Судья зачитал приговор: «Семь лет лишения свободы. Условно». После суда Светлана, забрав новорожденного сына, навсегда уехала из города. Коллеги и знакомые еще долго вспоминали ее, жалели, но осуждали. Не за то, что расправилась с мужем-тираном, а за то, что когда-то пошла за него замуж:
- Все думала, пить бросит. А с чего бы ему бросать: родители всю жизнь пили и он такой! Нет, кто уж за гриву не удержался, тот за хвост не удержится. Лишь бы мальчишка в мать пошел, не в отца…

«НАКАЗАНИЯ БЕЗ ВИНЫ НЕ БЫВАЕТ»

Разберитесь!

Начальник вышел из кабинета. На столе оставил три листочка бумаги, соединенных скрепкой. Ну, что за преступление Бог послал? В этот день Бог послал нам «бытовуху»: некому гражданину Муганцеву, некий гражданин Никифоров нанес два ножевых ранения. Один удар пришелся в спину, другой – в шею. Эксперт оба признал проникающими. Вот странно, ни одного объяснения. Только рапорт дежурного, справка из больницы и формальный осмотр места происшествия.

Конечно, можно было сбегать к руководству и постучать кулаком по столу, поскандалить: что за сбор материала участковым по тяжкому преступлению? Выдрать, как кота помойного! Можно-то, конечно, можно, да что толку? С делом все равно самой разбираться.

Первый звонок в больницу. Муганцев был жив, но разговаривать не мог: не отошел от наркоза, к тому же оказались поврежденными голосовые связки. В кабинете опера дожидался допроса подозреваемый. Сорокапятилетний Никифоров был одет в куртку и брюки, купленные не так давно, но засаленные и донельзя мятые. Жидкие волосенки торчали на затылке веером, как у нашкодившего воробья. В глазах задержанного ни боязни, ни раскаяния. Плескалось растерянность и … затаенное торжество.

- Рассказывайте, Виктор Александрович, как все произошло!

Предприняв несколько попыток убедить, что к Муганцеву в роковой вечер не подходил, Никифоров, в конце концов, нехотя сознался:

- Ну, я ударил. Поругались мы…

- Почему поругались, чем ударили? Ножом?

- Да нет, стамеской.… Не думал, что так все серьезно обернется. Хотел попугать, на том и разойтись…

К моменту допроса вместе с оперуполномоченным мы успели обойти всю улицу, на которой разыгралась трагедия. Знали, что Никифоров и Муганцев встретились на дне рождения соседки – Зойки Пичугиной – дамы известной в поселке Савино своим пристрастием к спиртному.

На огонек к Пичугиной можно было заглянуть без приглашения, прихватив бутылочку беленькой, и рассчитывать при этом на приличную закуску – холодец, или, к примеру, банку соленых огурцов. Уважающий себя человек с Зойкой отношений поддерживать бы не стал.

О Никифорове все соседи говорили хорошо: золотые руки, труженик, столяр, каких поискать. Сам по себе добрый, безответный, даже – бесхарактерный. С женой явно не повезло: Роза – дамочка разбитная, мужу не готовит, не стирает, в доме - непролазная грязь. Как сошлись, стал вместе с женой выпивать. В первом браке за Никифоровым такого не наблюдалось…

- Попугать? И два раза стамеской ударить? Не в ногу, не в руку, заметьте, а в спину и шею. Виктор Александрович, вы хоть понимали, что могли убить Муганцева? Били-то в жизненно-важные органы?

Никифоров склонился, закрыл лицо ладонью и зарыдал:

- Чтоб он сдох, этот Муганцев, поделом досталось! Ни о чем не жалею!.. Сколько теперь сидеть придется, сколько мне дадут?

Мы переглянулись с опером. Что-то в этой истории было не так, чего-то задержанный не договаривал. Отправив Никифорова в ИВС, решили еще раз встретиться с Зойкой Пичугиной.

- У Никифорова с Муганцевым до этого вечера ссоры были? Может, деньги кто кому должен был?

Пичугина смотрела снисходительно, от нее несло перегаром. Вот уже третий день она не могла выйти из «штопора»:

- Ссоры? А вы с Розкой Витькиной потолкуйте! Пусть расскажет, как в прошлом году Муганцев с другом к ним гости заходил.

- В гости? И что произошло?

- Муганцев Розку изнасиловал, вот что! А Витьку смотреть на это заставил. И не просто заставил, а сначала избил и стулу привязал. Мол, гляди, как с твоей женой развлекаться буду.

Стало понятно, почему Никифоров никакого раскаяния не чувствовал. Наказал обидчика, хотя и не сразу. Что же, ждал целый год, выбирал подходящий случай? Роза Никифорова встретила на пороге дома. Не в меру, и не по возрасту подведенные глаза, опухшее лицо – так выглядела женщина, по чьей милости, Никифорову предстояло несколько лет «топтать зону».

- Вы извините, у меня не прибрано…

Не прибирались в доме уже года два, не меньше. Пол под каблуками скрипел от грязи и крошек, покрывавшими его толстой коркой, а на немытой груде посуды вовсю цвела плесень. Не без содроганья присев на липкий табурет, я стала задавать вопросы.… Разговор закончился нескоро. Теперь все встало на свои места. В отдел возвращались, физически ощущая на себе грязь – физическую и моральную - полученную от общения с женой подследственного.

… Виктор Никифоров два года назад встретил Розу и сразу влюбился. Бойкая, веселая и острая на язык – таких женщин деревенский мужик еще не встречал. Его дети от первого брака выросли, жена уехала в город, пресытившись жизнью – дом – грядки - коровник. Он не стремился вслед, занимался тем, к чему привык – столярничал, вырезая затейливые рамы для зеркал, выстругивал табуретки и столы. Ему, одинокому, на все хватало.

Роза изменила привычный уклад раз и навсегда. Во-первых, ей постоянно требовалось общение, в дом к Никифоровым стали приходить гости, но какие! Выпивохи и местные лодыри шли, не переставая. Возражать хозяин не решался, да и не умел. Тем более, обнаружил, что, выпив за компанию, бездельники уже не так и раздражали его. А во-вторых, он продолжал любить жену. Даже не смотря на то, что дом, где родились и выросли дети, постепенно превращался в сарай.

Однажды к ним зашел сосед – Андрей Муганцев – парень молодой, крепкий и наглый. Никифоров Муганцева не понимал и боялся. Не работает, пьет все время.… На какие деньги пьет, почему не хочет работать? Муганцев огляделся, попросил выпить. Ни выпивки, ни денег в тот вечер у Никифоровых не было, это рассердило непрошенного гостя. Слово за слово, завязался конфликт. Муганцев с подоспевшим другом жестоко избил хозяина, забрал наручные часы. Этого им показалось мало, и они придумали забаву – надругаться над Розой. Никифорова привязали к стулу и заставили смотреть.

Супруги решили в милицию не обращаться – стыдно, да и Муганцева боялись не на шутку. Вдруг отомстит? Прошел почти год, с обидчиками дороги не пересеклись за это время ни разу. И тут этот день рождения у Зойки Пичугиной, будь она неладна! Никифоров столкнулся с Муганцевым в сенях. Тот похабно ухмыльнулся:

- А-а, и ты тут! Ждите с женой в гости сегодня, она, небось, соскучилась?

В душе всегда спокойного и нерешительного Никифорова полыхнула ярость:

- Придешь – пожалеешь!

Муганцев расхохотался. Невысокого роста и хлипкого телосложением Никифорова он не боялся. Схватил за шиворот и выбросил во двор, как щенка:

- Что ты мне можешь сделать?

Тот попробовал ударить обидчика кулаком, но Муганцев отстранился и нанес удар чудовищной силы. Никифоров отлетел в сторону и потерял сознание, а когда очнулся, в голове была только одна мысль: «Отомстить!» Как бежал домой, как схватил с верстака стамеску, помнил плохо.

Муганцев все еще был во дворе. Первый удар пришелся в спину, стамеска вошла между лопатками, сразу брызнула кровь. Муганцев повалился лицом вниз, а Никифоров схватил его за воротник и в исступлении ударил еще один раз – в шею. Противник захрипел, оглянулся и … стал подниматься на ноги. Оцепенев от ужаса, столяр следил за тем, как Муганцев повернулся и вдруг побежал прочь, зажимая руками рану, из которой фонтаном била кровь...

Муганцев несколько дней провел в реанимации, балансируя на грани жизни и смерти, но молодой организм все же взял свое. Спустя полтора месяца он был выписан и перевезен родителями домой. Бледный и навсегда прикованный к инвалидной коляске, он был обречен на долгие годы депрессии, тоски и одиночества.

Удар в шею пришелся так, что в позвоночнике оказался поврежденным какой-то нерв, из-за которого насильник не мог больше двигать ни руками, ни ногами, ни … разговаривать. Все, чем он самостоятельно управлялся – так это глазами. На вопросы, требующие ответы «да», Муганцев прикрывал веки, а на ответы «нет» - широко распахивал глаза.

В какой-то момент допроса я заметила, как у него покатилась по щеке слеза, а лицо исказила гримаса. Едва ли не впервые, не ощутила к потерпевшему ни капли сочувствия. Зло, сотворенное им, вернулось обратно, ударив в тысячу раз сильней. Жаль было только самого Никифорова. Суд приговорил его к шести годам лишения свободы.

- Много дали, - сокрушался он, - несправедливо.

- Как сказать, ведь Муганцев теперь все равно, что овощ. Даже хуже: все понимает, а сделать ничего не может. Ты, Александрыч, веди себя там хорошо. Может, по УДО освободят.

Он уже не слушал, мыслями был в другом месте. Я понимала Никифорова, но никогда не оправдывала его поступок. Он совершил преступление и наказан был вполне справедливо. Чаше всего вспоминала про уголовное дело по другой причине. Думала, насколько точно здесь сработал библейская заповедь «каждый получает то, что заслуживает». Насколько точно и справедливо…

г. Шадринск, 2007 год

БАНКА С ПАУКАМИ

- Как считаете, раскроем преступление?

На столе лежало уголовное дело с надписью на обложке: «Кража денег из бухгалтерии ОАО «Запрудное». Две недели назад взломщики, отключив сигнализацию, забрались в сельскую контору, откуда украли полтора миллиона рублей. Причем, деньги утащили вместе с сейфом, открыть который на месте не смогли, хотя и пытались.

Вопрос начальника отдела изначально был поставлен некорректно: спрашивать о раскрытии преступления у следователя – дело неблагодарное. Следственным путем преступления раскрываются крайне редко. Это только в кино следователь сидит часами в засаде, в надежде задержать бандита. Раскрытие – прерогатива опера.

Возражать полковнику я не стала. Раскроем – не раскроем? Должны раскрыть! Полтора миллиона – зарплата целого предприятия, люди остались без копейки, на носу – праздничные дни. Работать по делу выпало вместе с майором Полиевским, опером редкого сыщицкого таланта, и что особо важно – большой сыщицкой удачи. Впрочем, кто сказал, что везет тому, кто ничего не делает?

Дерзость преступления поражала: проникнуть в контору, находившуюся в центре села, погрузить в багажник громоздкий сейф - на это нужно было решиться. Ни у кого не вызывало сомнений, что существовал наводчик из местных, а вот действовать с таким размахом могла только организованная группа.

Рано утром дома зазвонил телефон:

- Собирайся в отдел, «клиента» привезли.

- По сейфу? – Обрадовалась я, узнав голос Полиевского.

Подозреваемый – высокий и крепкий парень по имени Алексей – находился в кабинете оперов. По хмурому лицу майора Полиевского и спокойному – задержанного, я догадалась, что результаты разговора складывались не в пользу опера.

- Не при делах я, - улыбался Алексей, - домой ехал, когда меня тормознули.

Я уже знала, что сотрудниками ГАИ был остановлен подозрительный автомобиль, в котором находились четверо. Не успел инспектор потребовать документы, как компания бросилась врассыпную, задержать удалось только Алексея Неустроева. При досмотре салона обнаружили рацию, в точности похожую на рацию, похищенную на днях при ограблении магазина бытовой техники.

Дело по этому преступлению также находилось у меня, так как опера связывали грабеж с кражей денег. Неустроев имел друзей в селе Запрудном, жил не по средствам, ранее был судим. Словом, идеально подходил на роль похитителя денег из сельской конторы. Не было только одного - прямых доказательств.

Заметив, что опер едва держится на ногах после бессонной ночи, предложила:

- Отдохни. С Неустроевым сама поговорю.

Разговор длился пять часов подряд. За это время Полиевский несколько раз заходил, занося то одно заключение дактилоскопической экспертизы, то другое. Постепенно тон беседы с Неустроевым изменился. Убедившись, что на одном из преступлений «засветились» его собственные «пальчики», а на другом – приятеля, Алексей решил поторговаться:

- Домой отпустите, если расскажу про кражу денег из конторы?

В кабинет начальника КМ зашла, качаясь от усталости:

- Александр Васильевич, срочно нужна машина. Поедем на выемку сейфа.

Вереница милицейских автомобилей направилась по указанию Неустроева вдоль трассы и остановилась в нескольких метрах от дорожного указателя.

- Здесь! – Махнул рукой жулик на снежные валуны.

Я с недоверием осмотрелась: никаких признаков, что под сугробами укрыт сейф, не было. Однако майор Полиевский вытолкнул из машины понятых, всучил Неустроеву в руки лопату, приказал:

- Копай!

Проваливаясь по колено, Алексей спустился с дороги. За ним, как тень, следовал оперативник. Если задержанный решил разыграть спектакль, что бы сбежать, то шансов никаких не было: с майором такие номера не проходили. Однако Неустроев сбегать не собирался, сбил локтем снежную шапку с сугроба. Сразу показался край выщербленного металлического сейфа.

- Деньги там? – Спросила я.

Алексей помотал головой:

- Нет, успели поделить.

То, как откапывали и «выдергивали» тяжелый сейф на трассу, зацепив тросом за бампер автомобиля, эксперт дотошно снимал на видеокамеру. Теперь Неустроеву отвертеться от собственных показаний не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Вот она – снежная равнина, вот - Неустроев, пробирающийся по целине к едва заметным холмам. Вскоре взору понятых предстали кувалда, увесистые молотки и зубило – инструменты, которыми бандитам удалось вскрыть сейф. Рукоятки предметов, налипший на них снег были окрашены родамином в ярко-малиновый цвет: сработала «химловушка», укрытая среди банкнот.

Через пару недель был не только установлен состав группы, но и выявлен ряд других преступных эпизодов, в которых были замешаны приятели Неустроева. Четверо парней в общей сложности совершили семь преступлений. В основном, это были кражи из магазинов, зажиточных квартир и автомобилей из гаражей. Ущерб по каждому отдельно взятому эпизоду квалифицировался как «особо крупный».

Негласным лидером группы являлся некий Геннадий Воловец, молодой человек незаурядного ума и чрезвычайной изворотливости. Собственными приятелями вертел, как хотел. Продумывая преступление, Воловец давал четкие инструкции каждому, отведя себе роль мозгового центра. Ни на одно «дело» сам не ходил, всегда дожидался возвращения подельников на безопасном расстоянии.

Кроме разработки планов, Воловец держал в своих руках все нити от каналов по сбыту краденого. А товара после каждого дела было немало. Десятки телевизоров, видеомагнитофонов, несколько автомобилей – все это Воловец переправлял в соседний район.

Доказать роль Воловца, как организатора, было сложно: показания подельниками давались неконкретные. Осознать, что Воловец использовал их «втемную», поручая самую опасную часть преступного замысла, у них попросту не хватало интеллекта. Недалекие, но падкие до денег – выбор приятелей расчетливого Воловца не был случайным.

Вскоре Неустроев, Воловец и третий соучастник по кличке «Обезьяна», были арестованы. Четвертого – Володьку Деникина, сразу разыскать не удалось. Но Александров планомерно отрабатывал его связи, поэтому никакого сомнения в том, что Деникин отыщется, не было.

Обыска, проведенные по «веерной» методике, дали хорошие результаты. Нескольким владельцам нам удалось вернуть пропавшие авто. Особенно радовался потерпевший, к которому машина попала прямо из воровского отстойника. Сбытчики не только отладили ходовую часть, но и мастерски перекрасили кузов. Изъяли несколько единиц видеотехники, порядка ста тысяч рублей было передано руководству ОАО «Запрудное» в счет погашения ущерба. Однако большая часть денег из сельской конторы так и оставались невозвращенными.

Вчитавшись в строки постановления о привлечении в качестве обвиняемого, Неустроев поначалу взвыл:

- Какие полтора миллиона рублей? Миллион был!

Мало-помалу разобрались. Выяснилось, что, вскрыв сейф и вернувшись с мешком денег, приятели разложили их на столе. Неустроев, больше всех испачкавшийся в родамине, пошел мыться в ванную. Воспользовавшись его отсутствием, оставшиеся в комнате члены группы нагло «закрысили» от товарища несколько пачек с крупными купюрами. При Неустроеве демонстративно пересчитали куш – получился миллион с небольшим остатком.

Получив причитающуюся долю, под скрытые ухмылки товарищей, Неустроев принялся мечтать. Рассказал, что купит автомобиль из салона – чтобы не возникало недоразумений с документами. Машину, он и вправду, купил. Оставшиеся деньги спрятал в диванных подушках, где они благополучно и были обнаружены при обыске.

Небольшая сумма нашлась и у другого подельника – Ивана Зеленина по кличке «Обезьяна», почти всё было проиграно в карты. У Деникина история была иная – тот слыл убежденным кришнаитом, а по совместительству и наркоманом, поэтому деньги потратил на «просветление сознания». А вот Воловец надежно припрятал свою долю, при обыске обнаружились лишь дорогие пижонские ботинки, которые Генка не удержался, купил сразу после кражи в конторе.

Между прочим, отец Воловца работал в ОАО «Запрудное» инженером. Именно от него сын узнал, что в кассу скоро завезут крупную сумму денег. Убедившись, что отец успел получить зарплату, Геннадий созвонился с друзьями и дал команду к действию. Родители Воловца не хотели верить в виновность сына до последнего:

- Гена, наш Гена? Да вы что? Он же ни в чем не нуждался: дом – полная чаша.

Что правда, то правда. Дом родителей Воловца стоял на отшибе села, бросался в глаза своей добротностью издалека. Одеваться Геннадий любил модно и дорого. Всюду разъезжал на новенькой «семерке». Но односельчане высокомерного парня не жаловали. Как вообще в деревнях не жалуют тех, кто с соседями «шапки не ломает», да еще и сидит при этом на родительской шее. Попав на тюремные нары, Воловец твердо стоял на своем: в преступлениях не виноват.

Ваня Зеленин по кличке «Обезьяна» на очной ставке наивно таращил глаза:

- Гена, ты чего? Значит, нам с ребятами – на зону, а ты вроде как ни при делах?

- Я тебя вообще почти не знаю, что ты несешь? - спокойно отреагировал Воловец.

Услышав это, «Обезьяна» только всплеснул руками. Алексей Неустроев почти не запирался. Конечно, старался не выпячивать своих «подвигов». Физически развитый, он всегда выполнял самую тяжелую работу: вскрывал гаражные ворота, когда того требовали обстоятельства, волок на себе сейф. «Кидалово» с деньгами потрясло его.

Вскоре пришло время задерживать Деникина. Майор Полиевский, на ходу запахивая куртку, заглянул в кабинет:

- Александра, поедешь с нами?

- Спрашиваешь! Конечно, поеду.

Выбор места, где решился укрыться от милиции Деникин, был оригинален. Когда подъехали к зданию психиатрической лечебницы, расхохотались, не сговариваясь. Опера сновали по палатам, а я подошла к медсестрам.

- Заберите вы его от нас, Христа ради! – Взмолились они. - Надел, хуже горькой редьки: в коридорах пляшет, поет: «Хари Кришна, хари Рама!» Больных беспокоит, научил их, теперь уже хором песни затягивают!

Всклокоченного Деникина в больничном халате и тапочках затолкнули на заднее сиденье служебной машины и повезли прочь от «дома скорби».

- Представляешь, в сортире решил спрятаться. Прямо с унитаза снял, - поделился подробностями Полиевский.

Душевнобольным Деникин не был, что и подтвердила проведенная экспертиза. Показания давал бойко, топя подельников направо и налево. Единственная цель, которую преследовал – обелить себя, чтобы получить минимальный срок. Ведь это только в песнях поется о тюремной романтике, в жизни все наоборот.

Вспоминая поведение каждого, в голову пришло сравнение – подследственные вели себя в точности, как пауки, которых посадили в одну банку: любым способом пытались выбраться наружу, давя, и калеча друг друга.

г. Шадринск, 2008 год

«РОКОВОЙ УДАР»

На улице темно, холодно, неуютно. Я посмотрела на часы: восемь вечера, до конца дежурства оставалось ровно двенадцать часов. Телефон упоительно молчал, что означало полное отсутствие происшествий. Заглянул дежурный:

- Пока тихо, можешь сходить на ужин.

Не успела я надеть куртку, как дверь в кабинет снова открылась. Майор развел руками:

- Все, ужин отменяется: у нас труп!

- Труп? А я причем? Поднимай прокурорского следователя, - удивилась я.

- По телефону сообщили, что потерпевший умер не сразу.1

- Тогда понятно.

Не прошло и получаса, как раздолбанный милицейский УАЗик доставил опергруппу на место. Длинный барак на окраине города даже со стороны выглядел зловеще: обшарпанные стены, тьма кругом – и только в одном окне брезжил тусклый свет электролампочки. Скользя по заледеневшей дороге, поднялись на крыльцо. Квартира имела странную планировку: две комнаты, первая из которых была и прихожей, и кухней – дальше спальня.

Первое, что бросилось в глаза - лежавший на полу труп мужчины средних лет. Правая рука была безвольно отброшена в сторону, рот полуоткрыт, волосы на затылке торчали колом от засохшей крови. Под головой покойника натекла черная вязкая лужа. Рядом на корточках сидела пьяная женщина. Негнущимися пальцами она пыталась просунуть под голову убитому подушку:

- Петя, ты голову маленько того, подними.… Все не так больно лежать будет!

Заметив вошедших, она заголосила:

- Петра, брата моего, убили! За что, кто скажет, за что?

Опер показал ей глазами на дверь и вышел на улицу. Женщина сообразив, выскользнула следом. Я с удовлетворением кивнула: работа по раскрытию преступления началась.

- Иван, давай понятых! - Повернулась я к участковому.

Каждый из членов опергруппы занялся своим делом – я осматривала место происшествия, оперативник с участковым разыскивали свидетелей, эксперт сосредоточенно ощупывал голову покойнику.

- Сергей Николаевич, что там у нас с головой?

Эксперт с треском снял окровавленные перчатки, бросил в ведро с помоями:

- Глубокая рана на затылке, ударили чем-то острым. Более точно скажу после вскрытия.

Вскоре показался опер. Перед собой он подталкивал двух упирающихся особ маргинального вида: тщедушного вида мужика в затертой шубейке и даму с подбитым глазом, чей возраст без паспорта определить было затруднительно. Мужчину он провел в дальнюю комнату, шепнув мне на ходу:

- Пообщайся с ней, я пока с Дъяковым потолкую.

Доставленная равнодушно перешагнула через ноги покойника, села на табуретку и лихо закурила «Беломорину»:

- Допился, бедолага, - без всякого сожаления заявила она. – Это Петька Бунько, брат моего мужа. Зачем нас сюда привели?

- Поговорить про убийство, выяснить, что к чему.

- Чего тут выяснять: Колосов Петьку отработал2!

- Откуда известно?

- Так Дъяконов сказал. Говорит, сам видел. Они пили вместе: сам Дъяконов, Петька и Колесов с Витькой Локтевым. Сначала Петьку били в доме, потом он на улицу убежал, но они его догнали. Как раз перед крыльцом Колесов его с ног сбил, да затылком несколько раз об камень приложил. Петька – хрипеть, пена изо рта пошла. Мужики напугались, домой занесли, да уже поздно – так в доме и помер…

- Колесов, это кто?

- Так, фраер один. Он не местный, наезжает иногда, мужиков местных спаивает.

Булыгина, в чьи слова я внимательно вслушивалась, жаргонными словечками бросалась не для того, чтобы покрасоваться. У неё были две отбытые судимости, последняя – за убийство собственного младенца, которого она задушила сразу после рождения. Труп ребенка положила в коробку, которую вручила пятилетней дочери и отправила на помойку – выбрасывать…

Показания Дъяконова были точно такими же. Расторопный участковый притащил и Виктора Локтева, который тоже не стал запираться и выложил ту же историю. Найти Колесова удалось быстро: не прошло и нескольких часов, как опера из соседнего города привезли прямо в отдел. Поначалу он упирался, утверждал, что собутыльники оговаривают его. Прочитав показания Дъяконова и Локтева, он разрыдался:

- Все водка проклятая! Дайте мне бумагу, явку с повинной напишу!

Через несколько дней ему было предъявлено обвинение, после чего Колесов отправился под арест. Собственно, на этом дело можно было с чистой совестью отложить в сторону и заняться другими. Все свидетели были допрошены, сам Колесов полностью признал вину и искренне раскаивался. Теперь оставалось только одно – дождаться заключения судебных медиков, которое по закону поступало в подобных случаях только спустя месяц или полтора.

Положенный срок прошел, экспертиза попала в мои руки. Прочитав документ, я только ахнула: в выводах указывалось, что удар, явившийся причиной смерти, был нанесен Бунько, когда тот находился в вертикальном положении. Я ведь нам было доподлинно известно, что потерпевший скончался от ударов, когда лежал на спине и его били затылком об камень. То есть, в горизонтально положении, горизонтальнее некуда.

Я призвала на помощь опера:

- Павел, что делать будем? Что получается: Колесов оговорил себя?

Павел Бурмистров был опером со стажем, с почти звериной интуицией:

- Нет, не похоже. Я сам с Колесовым несколько раз разговаривал. Хотя, в принципе, все может быть…

- Я просто уверена, что Колесов не врет! В показаниях он ни разу не сбился, я с ним несколько схем составила: на месте происшествия ориентируется, в точности, как Дьяконов с Локтевым рассказывает.

- Схем? – Задумался опер, - а ну, покажи!

Разложив бумагу на столе, мы еще раз сверили схемы, которые дрожавшими от пьянства руками, нарисовали два свидетеля и Колесов. Из них следовало, что обвиняемый и потерпевший стояли почти вплотную друг к другу, по диагонали к ним находился Локтев, за спиной Бунько размещался Дьяконов. Получалось, что удар по затылку мог нанести только один человек – это Дьяконов. Но с какой стати Локтеву выгораживать его, а Колесову – получать срок?

- Нужно провести следственный эксперимент…

- Статистов3 найти, чтобы точно по росту совпадали со всеми, - подхватил опер.

- Нет, лучше Дъяконова и Локтева возьмем с собой.

На следующее утро на месте убийства расставили четырех мужчин. Для точности результатов я привезла из СИЗО4 и самого Колесова, который, не понимая, что происходит, озадаченно озирался по сторонам. Статисту, изображавшему погибшего Бунько, он доходил лишь до подбородка.

Я подошла к Локтеву, стоявшему на месте, где находился в момент убийства, чтобы посмотреть на Дъяконова, но … не увидела его. Тщедушный свидетель оказался еще ниже, чем обвиненный в убийстве Колесов. «Бунько» полностью скрыл его своим корпусом. Ни Локтев, который находился сбоку, ни Колесов не имели физической возможности рассмотреть со своего положения Дъяконова. Он просто выпал из обзора.

- Дъяконов, подними правую руку вверх!

Маргинал выполнил требование. Кончики пальцев с трудом достали воротник «Бунько». Даже с поднятыми руками, он по-прежнему оставался невидим для своих собутыльников. Когда эксперт закончил фотографировать, а данные замеров были запротоколированы, опер подошел к Дъяконову и положил руку на плечо:

- Что, Андрюха, твоя работа?..

Тот ничего не ответил, только зло зыркнул.

Бурмистров отыскал свидетеля, к которому Дъяконов заглянул в дом незадолго до убийства.

- Да, заходил. – Подтвердил старик. - Только я не понял: зачем? Покрутился и ушел. Я потом полено потерял, которое у порога лежало. Он взял его, что ли?

Вскоре картина преступления была восстановлена. Дъяконов, решившись на убийство Петра Бунько, искал предмет, которым можно было нанести роковой удар. Ни ножа, ни топора под рукой не оказалось. Тогда он заскочил в дом к старику Шулиманову, хотел взять что-нибудь подходящее. Поняв, что незаметно взять со стола ножик не удастся, захватил брошенное полено. Им то он и ударил по затылку Бунько, незаметно подкравшись сзади.

Сумерки и невероятное стечение обстоятельств поначалу помогло избежать наказания. Под арестом оказался другой человек, не он - а Колесов, который, сам не зная того, избивал, по сути, уже мертвого человека. В конце концов, Дъяконов нехотя признал вину: опытный «сиделец», он понял: доказательства исчерпывающие. Суд приговорил его к длительному сроку наказания, учитывая предыдущие судимости, а также высокую общественную опасность преступления.

Лично у меня невыясненным, или точнее, непонятым, остался мотив поступка. Я спросила Дъяконова:

- Андрей, ты за что убил Бунько?

- Он мне раньше морду бил, пора было сквитаться, - не задумываясь, ответил он.

Оперативник, с которым завела разговор на эту тему, моих сомнений не разделял:

- Зря сомневаешься. Это уже не люди, звери. За бутылку удавить друг друга готовы, а как нажрутся, себя не помнят. Совсем.

Александра Двоеданова.

1 До последних изменений в Уголовном Кодексе преступлениями, связанными с причинением тяжкого вреда здоровью, повлекшими смерть потерпевшего, занимались следователи МВД

2 «Отработать» - здесь: убить

3 Статисты – люди, имитирующие участников событий

4 СИЗО – следственный изолятор