«Гоша – «магазинный» вор»

Разгром, учиненный ворами в магазине «Гастроном», поражал воображение. Сброшенный с прилавков товар – джинсы, куртки, кроссовки лежали на полу вперемежку с дорогой косметикой и парфюмерией. Среди одежды и стеклянных пузырьков с парфюмами валялись сардельки, банки с тушенкой и дорогим кофе. В кирпичной кладке стены виднелся лаз.

- Да-а, - протянул эксперт, окидывая взглядом место происшествия, - кто-то здесь славно порезвился….

После осмотра я принялась за допрос потерпевших – владельцев отделов, торговавших в магазине. Удрученные ущербом, они интересовались, сумеем ли отыскать преступников. Мы заверяли - сделаем все, от нас зависящее.

Однако ни через день, ни через два розыск положительных результатов не дал. Зато поступило новое сообщение: совершена крупная кража продуктов питания в другом магазине, на окраине.

- Паша, одна группа отрабатывается1, как считаешь? – Спросила я опера.

- Похоже на то, - сдержанно кивнул майор. – Ты, Николаевна, не переживай, раскрутим это дело. Кое-какие наметки у меня уже есть…

Рассмотрев, кого именно опер Полиевский привел спустя пару дней для допроса, от возмущения я даже подпрыгнула на стуле:

- Гоша! Опять ты! Ну, сколько можно?!

Георгий Негодяев или Гоша, как я назвала его, уже два раза побывал подследственным по делам, которые в разные годы находились в моем производстве. Сдержанный, даже – флегматичный и всегда безукоризненно вежливый, 23-х летний Гоша Негодяев специализировался исключительно на магазинных кражах. Между отсидками успел жениться, обзавестись ребенком. Прошел всего год, как он освободился.

Потупив глаза, Негодяев покаянно кивнул:

- Моя работа. Пойдемте покажу, куда вещи спрятал…

Вооружившись фотоаппаратом и захватив двух понятых, отправились на соседнюю улицу. Раздирая ветки кустов, Гоша уверенно шагнул в самые заросли:

- Вот, забирайте!

Взору предстали два мешка, набитые добром. Когда в отделе разобрала краденое, кабинет сразу стал напоминать магазин – верхние полки шкафа оказались забитыми склянками с духами и туалетной водой, нижние – упаковками женских колготок, дезодорантами. Отдельно выстроились в ряд банки с кофе, какао и сгущенным молоком. Украшала натюрморт живописная россыпь из колбасных палок.

- Где остальное, уважаемый Георгий Анатольевич? А главное – с кем на этот раз удосужились вступить в преступный сговор? – Не без сарказма начала я допрос.

- Да ладно вам, Александра Николаевна, что вы сердитесь? – Скривился жулик. – Я же сознался...

Гошка выглядел неважно: пустой взгляд, ссутулившиеся плечи. Что-то с ним было не так, сильно расстроен, но вряд ли это имело отношение только к задержанию.

- Вот на кой черт ты полез в этот магазин, ответь? – Не сдержалась я. - У тебя судимость непогашенная, значит, сразу на зону отправишься. А жена, сын? О них подумал?

Негодяев в сердцах стукнул себя кулаком по коленке:

- О них все время и думаю! Как освободился, устроился в столярку. Работал, как проклятый, а зарплату хозяин не платил: денег, говорил, нет. Я понимал – время такое, с наличкой напряженка. Голодом все равно не сидели: у матери дача, да и я нет-нет, халтурку перехватывал. Но жена, Анютка, стала жаловаться: у подруг вещи новые, а нам купить не на что. До скандалов дошло! Вобщем, не удержался.

- Ну, и как, Анютка довольна осталась? – Нахмурилась я.

- Что? Да, довольна: весь день перед зеркалом вертелась, вещи мерила. Она же девчонка совсем, девятнадцать только исполнилось, ума никакого.

- В «Гастрономе» с кем был? Да ладно тебе, Гоша! Хватит партизана из себя изображать! Мне что, Аня твоя, или мать не расскажут, с кем в последнее время общался?

Негодяев отвернулся, не решаясь открыть правду. Отыскав потрепанную записную книжку, нашла телефон Гошкиной матери:

- Римма Аркадьевна, это вас из милиции беспокоят.… Да, случилось: Гоша опять у нас. Приходите, нужно поговорить.

Через час список приятелей Негодяева лежал на столе. Заплаканная мать вместе с участковым ринулась обыскивать собственную дачу, опасаясь, что сын припрятал там часть украденного товара. Мы с операми поехали по адресам подельников. Всего их по списку значилось четверо, все – несовершеннолетние, в отличие от самого Негодяева.

«Балбес, теперь еще и 150 статью1 схлопочет!», - с досадой подумалось мне. «Мамаев, Жаров, Грибанов, Альмухаметов» - указывалось в списке. Первых трех я знала, последнего – нет.

- Альмухаметов – это кто такой? – Поинтересовалась у оперативника.

- В прошлом году с родителями переехал из другого города. Учится в ПУ, о подвигах по прежнему месту жительства наслышан вот так! – Опер чиркнул по горлу ребром ладони, - тот еще фрукт: молодой, да ранний! Пива выпить, на деньги одногруппников «приподнять», пьяного на улице отработать – на все руки мастер.

- Надо же, с такими талантами и на свободе, - удивилась я.

- Говорили, участковый родителям Альмухаметова ультиматум поставил – не уедут, он за их сыночка серьезно возьмется. Вот они и перебрались, от греха подальше.

… Проведенный обыск дал любопытные результаты – у Альмухаметова, Мамаева, Жарова и Грибанова отыскались вещи не только с кражи из «Гастронома» и продуктового магазина, где накануне произошло хищение, но и с других, не менее серьезных преступлений – квартирной кражи, грабежа. Дело принимало серьезный оборот.

Собрав воедино показания подростков и самого Негодяева, сделала вывод: организатором преступлений выступал совсем не Гоша, а именно Егор Альмухаметов - дерзкий и абсолютно не отягощенный моральными принципами, семнадцатилетний подросток.

Римма Аркадьевна собственноручно разыскала на даче и из рук в руки передала участковому еще несколько мешков с товаром, спрятанных непутевым сыном. Они были полны банок с деликатесами, украденными в продуктовом магазине.

Жена Негодяева - смазливая, легкомысленная девчонка - с видимым сожалением рассталась с крадеными вещами. Она так и не поняла, что именно из-за них мужу в очередной раз предстоит отправиться на зону. Неприятно удивило, с каким смакованием она перечисляла количество краденых продуктов, которыми успела полакомиться и количество новых вещей, перемеренных за последние дни.

Перед уходом из кабинета Анна Негодяева замялась у дверей:

- На сколько теперь Гошу посадят?

- Трудно сказать, от судьи зависит.

- А если я справку принесу о беременности? Это поможет?

- Вряд ли. Но все равно принеси, приобщу к материалам. Может, судья смягчит наказание. А вы и вправду второго ребенка ждете?

- Ждем: Гоша дочку хочет.

Теперь стало понятно, почему так расстроен Негодяев. Сам по себе тюремный срок его не пугал – не впервой отправляться на нары. Оставить любимую жену с двумя малолетними детьми – вот это настоящая драма! То, что Гошка по-настоящему влюблен в супругу, было видно невооруженным взглядом. Для нее он был готов на все. Почему решился на преступления, можно было больше не спрашивать.

С «малолетками» - Мамаевым, Жаровым, Грибановым и Альмухаметовым он познакомился случайно. Подростки выпивали во дворе, куда Гоша привел на прогулку сына. Слово за слово, завязался разговор. Альмухаметов доверительно шепнул, что завел «шуры-муры» с продавщицей «Гастронома», выведал про систему сигнализации в магазине. Обхитрить прибор не составляло труда: достаточно пробить лаз в стене. «Объемников», реагирующих на движение внутри помещения, не имелось.

Гоша мучительно обдумывал предложение. Возвращаться к тюремному прошлому не хотелось. С другой стороны, пора было положить конец бесконечным жалобам молодой жены. Она была не виновата в том, что он, взрослый мужик, не мог заработать на новые наряды и лакомства для ребенка. Наконец, решился.

Кража в «Гастрономе» прошла гладко. Поэтому дать согласие еще на одно «дело» было проще. Вскоре холодильник дома у Негодяевых стал трещать от разных вкусностей. На даче Гоша оборудовал тайничок, куда надежно припрятал то, что не возможно было съесть в ближайшие дни. Жена преобразилась, в обновах она выглядела еще краше.

От участия в грабеже и квартирной краже, Гоша категорически отказался. Несмотря на удачу, стал нервничать. Каждый день ждал - в двери дома вот-вот постучат милиционеры и предложат «пройти». Так и случилось. Вскоре дело по обвинению Негодяева и его подельников поступило в суд. Пока шло судебное разбирательство, выносился приговор, грянула амнистия. И вместо того, чтобы отправиться на зону, неожиданно для самого себя, Гоша с условным сроком очутился на свободе.

Подельников, замешанных в грабеже, амнистия не коснулась: поблажки тому, кто совершил тяжкие преступления, не полагались. Проникновение в магазин расценивалось, как преступление средней тяжести, поэтому Негодяев «отскочил», отделавшись легким испугом.

Спустя полгода он заглянул ко мне в кабинет:

- Здравствуйте, Александра Николаевна, я к вам, - поздоровался он, внимательно обведя глазами стены.

- Проходи, что случилось?

- Ничего не случилось. Хотел сказать - у меня все в порядке, опять в столярку устроился, мебель делаю.

Распрощавшись, ушел. Зачем приходил Негодяев, поняла позднее, когда он, пыхтя от напряжения, затащил в кабинет три новые деревянные полки. Плату за работу принимать отказался, яростно замотав головой:

- Ни за что! Не возьму, не просите. Я еще в камере решил, как освобожусь, обязательно вам подарок сделаю. Берите, это от всей души!

Я растерялась, не зная, как уговорить бывшего подследственного взять деньги. Отказаться от подарка, значило обидеть Гошку. Принять – поставить себя в двусмысленное положение. Заметив растерянность, он махнул рукой:

- У нас с вами дело прошлое, взяткой тут не пахнет. Вы со мной по-человечески разобрались, и я к вам с теми же чувствами. Думаете, забыл, сколько «за жизнь» без протокола говорили? Я много чего с тех пор передумал. И не в какие истории теперь не ввяжусь, обещаю. Берите полки, сам делал! Вам книги ставить некуда, я это еще тогда заметил. Да и теперь, смотрю, мало что изменилось.

Не без внутренних колебаний подарок все-таки пришлось принять. Каждый раз, глядя на полки, я испытываю особое чувство. Эти простые, сделанные без изящества, но очень добротно вещи, согревают мне душу. И ни одна из премий или объявленных руководством благодарностей, не были мне столь дороги, как этот, сделанный бывшим воришкой подарок.

P.S. . С момента приговора прошло 7 лет, но Гоша Негодяев по сей день продолжает крепко держать данное им слово.

(Фамилии и имена в публикации изменены)

г. Шадринск, 2008 год

1 «Отрабатываться» - совершать преступление (жаргон)

1 Статья 150 УК РФ – вовлечение несовершеннолетнего в совершение тяжкого преступления

«САША – «НЕ БУДИ»

Дело по обвинению Александра Неупокоева, имевшего кличку «Саша - не буди», мне передали от следователя Ермолаевой. Девушка этому обстоятельству радовалась, как дитя. Рецидивист изводил ее: паясничал на допросах, отказывался подписывать документы.

По какой причине начальство решило пойти навстречу бесконечным ходатайствам обвиняемого о замене следователя, было неизвестно. Но факт оставался фактом: дело о разбойном нападении у следователя Ермолаевой забрали и передали мне.

Кто такой «Саша – не буди», рассказывать было не нужно. Каждый раз, когда совершалось разбойное нападение на квартиру или частный дом, опера в первую очередь проверяли на причастность именно его. Это была своего рода преступная специализация Неупокоева. Особенно его привлекали квартиры, где проживали зажиточные женщины с малолетними детьми.

Проникнув в жилище, Неупокоев перво-наперво хватал ребенка и только после этого начинал диктовать свои условия. Напуганная мать тут же отдавала все, что было ценного: Неупокоев наставлял на шею ребенка нож и угрожал, что перережет тому горло. Особая гнусность преступлений как раз и состояла в выборе жертв: он никогда не нападал, не убедившись – женщина проживает одна, без мужа.

И в этот раз он не изменил правилу. Воспользовавшись беспечностью женщины, обманом проник в квартиру. Выхватил отвертку и приставил ее к голове сына предпринимательницы. Затем потребовал деньги. Женщина без лишних слов отдала всю свою дневную выручку, а затем сложила в большую клетчатую сумку две норковые шубы.

Неупокоева задержали на следующий день в привокзальном кафе. Потерпевшая опознала его, после чего «Саша-не буди» отправился прямиком на нары. Впрочем, дело оказалось не таким уж и простым. Неожиданно бандит заявил, что ранее был знаком с потерпевшей и даже одалживал ей крупную сумму денег. Именно ту, которую он впоследствии и забрал. А шубы и нож? Ухмыльнувшись, бандит заявил, что их вообще не было. Фантазии потерпевшей, не более того.

Допросить мальчика не представлялось возможным: что может рассказать трехлетний малыш? На очной ставке Неупокоев стоял на своем: забрал деньги силой, потому что потерпевшая не хотела отдавать долг. Такие противоречия на юридическом языке назывались неразрешимыми. Это означало, что вместо статьи за разбойное нападение Неупокоеву грозила статья за самоуправство. Наказание за которое предусмотрено смехотворное.

При первой же встрече Неупокоев принялся за свое. Настороженно зыркнув глазами в мою сторону, протянул:

- Ну, еще одну прислали на мою голову! Я следователя ждал, а тут опять пришла… девчонка с косичками.

Я отметила, что Неупокоев был одет вопреки правил ам СИЗО. Новый джинсовый костюм, дорогие кроссовки. Это говорило о том, что на тюремной иерархической лестнице он находился отнюдь на нижних ступеньках. Его можно было бы даже назвать привлекательным мужчиной, если бы не татуировки, покрывавшие не только руки, но и лицо. На веках у Неупокоева была выведена надпись - «не буди». За что в свое время он и получил свою кличку.

Не то, что работать – разговаривать с Неупокоевым было практически невозможно. Он перебивал, переспрашивал, давал собственные комментарии на все, что ему говорилось. Однако я упрямо гнула свою линию. Судя по всему, следователь Ермолаева в самого начала допустила ошибку в тактике допроса. Не сумев вывести меня из душевного равновесия, он заметно занервничал.

На секунду потеряв бдительность, я отвела глаза в сторону. В этот же момент услышала шорох. Когда оглянулась - Неупокоев с перекошенным от ярости лицом уже в прыжке летел в мою сторону, выставив перед собой скрюченные пальцы.

Испугаться я не успела. Конвой среагировал мгновенно. Каким образом сотрудник изолятора понял, что происходит в следственном кабинете, непонятно. Однако бравый прапорщик успел перехватить Неупокоева прямо в полете. На бандита тут же надели наручники, для надежности приковав одним из «браслетов» к ножке прикрепленного к полу табурета.

Я продолжила допрос. Поначалу конвоир ни за что не хотел оставлять меня один на один с обвиняемым. Сговорились на том, что он оставит открытой в коридор двери. К концу второго часа нашего общения «Сашка-не буди» все-таки стал проявлять признаки адекватности. Ознакомился с постановлением о назначении экспертизы, расписался в протоколе. Конечно, можно было плюнуть на все и зафиксировать факт отказа от подписи документально. Однако делать этого не хотелось.

Ясен пень, потом Неупокоев станет орать на суде, что никаких документов в глаза не видел. Зачем заставлять судью испытывать ненужные сомнения? К концу следствия, у нас сложились уже вполне нормальные рабочие отношения. «Саша-не буди» вел себя корректно, попыток нападения больше не предпринимал.

Впрочем, имелось одно «но»: обвиняемый приноровился после каждого следственного действия строчить жалобы. То его, якобы, избивали прямо в следственном кабинете СИЗО, то следователь оказывала моральное давление, заставляя признаться в том, что он не совершал. Дошло до того, что приходилось отписываться по нескольку раз в неделю.

Разумеется, прокурорские понимали, что бандит пытается вывести меня из равновесия. Однако сделать ничего не могли: порядок рассмотрения жалоб существовал для всех один – и для законопослушных граждан и для тех, кто этот закон нарушает. Заявления Неупокоева они читали вслух, как роман.

Фантазия зека была неиссякаема: «Следователь принесла бутылку водки и пыталась споить прямо в кабинете», «Принесла пачку крепких сигарет – вероятно для того, чтобы я, выкурив их, перестал соображать». Однако настоящим перлом стал захватывающий рассказ о том, как Неупокоева вывезли в лес и привязали к березе. После чего, под угрозой табельного оружия следователь Двоеданова пыталась заставить подписать признание. Всего подобных «шедевров» было отправлено в прокуратуру ровным счетом двадцать четыре.

Неупокоев посмеивался и заявлял, что это способ защиты. Судья, изучив дело, вынес приговор – 3 года лишения свободы. Принцип неразрешимых противоречий сделал свое дело – бандита осудили за самоуправство.

Спустя три года мы столкнулись с Неупокоевым лицом к лицу на городском рынке. Сашка был одет в дорогую кожаную куртку, лицо прикрывали темные очки. Неожиданно он взял меня за руку и поцеловал ее.

- Здравствуйте, Александра Николаевна! Я освободился!

- Здравствуй, тёзка! Чем думаешь дальше заниматься?

Со стороны это выглядело, будто встретились двое друзей или даже родственников.

- Бизнесом. Да вот еще надумал жениться. Кстати, хочу посоветоваться: теща принимает в штыки. Уголовником называет. Что сделать, чтобы старая ведьма угомонилась? Чем я ей не понравился? Что у меня, на лбу написано, что я уголовник?

Я не смогла сдержать улыбки:

- Не на лбу, Саша. На веках.

Неупокоев тоже рассмеялся:

- Специально теперь очки ношу, не снимая. Думал, не заметно.

Поверить в благостные планы Неупокоева было сложно. Практика показала – бывших уголовников не бывает. Почти. Принимая во внимание характер «Саши – не буди», с трудом верилось, что из него может получиться добропорядочный семьянин. Так и оказалось. В одно из дежурств поступило заявление о совершении очередного разбойного нападения. Преступник напал с ножом на бабушку с внучкой.

Старушка сняла с себя золотые серьги, кольца и отдала грабителю. Тот моментально скрылся. Перво-наперво потерпевшая вызвала «Скорую», врачи оказали помощь ребенку: от испуга девочка впала в шок. В милицию женщина позвонил спустя час. Тем не менее, результат не заставил себя долго ждать. Опера притащили в кабинет … Неупокоева. В присутствии понятых изъяли похищенное. Сашка хмуро смотрел из-под бровей:

- Что, Александра Николаевна, триумф? Сашка Неупокоев опять попался!

- Честно говоря, совсем о другом подумала. У кого-то есть семейный адвокат, доктор. А у тебя – семейный следователь. Такое впечатление - знал заранее, в какой день свои безобразия творить, чтобы в мое дежурство попасть.

Следствие провели быстро. Неупокоев больше не занимался сочинительством жалоб. Просто нанял толкового адвоката, к советам которого внимательно прислушивался. Он вообще как-то сник, изменился. Я знала, что невеста его бросила, едва снова попал на нары. На это раз от суда уголовник снисхождения не дождался - восемь лет строгого режима, как с куста.

Как-то раз пришлось по служебным делам отправиться на зону. Поинтересовалась, как сидится бывшему подопечному. Опер тут же связался со спецчастью и буквально через пару минут Неупокоев собственной персоной предстал перед моим взором.

Конечно, он сильно удивился. Потом принялся рассказывать новости: в заключении не работает, получает посылки от матери и друзей. Потом засуетился, отпросился у опера выйти. Когда вернулся, в руках держал резную шкатулку. Из тех, которые обычно делаются на зонах в качестве сувениров. Торжественно вручил.

Таким он и запомнился – жалкий, суетливый и навсегда потерянный для жизни. Человек, рожденный матерью для того, чтобы любить и быть любимым. Радовать родителей и самому радоваться успехам собственных детей. Вместо этого «Саша – не буди» лучшие годы провел в тюремных камерах, автозаках и пересылках. Это был его выбор. Но у меня сложилось впечатление, что он уже и сам был этому не рад.

г. Шадринск, 2008 год

СОСТОЯНИЕ АФФЕКТА

История любви Александры Лиговской и Георгия Батурина вполне могла лечь в основу какой-нибудь голливудской мелодрамы. Саша была студенткой финансового техникума, Георгий заканчивал Военно-медицинскую Академию. Преподаватели с уважением относились к выпускнику: Батурину прочили блестящую карьеру хирурга.

Лиговская была необыкновенно хороша собой: ее раскосые карие глаза покорили не один десяток молодых парней. Однако девушка давно сделала свой выбор: в ее сердце жил только Георгий. Высокий и стройный курсант военной Академии трогательно ухаживал за своей подругой. После занятий они подолгу гуляли, взявшись за руки. Вечером прощались, после чего каждый отправлялся в свое общежитие, которые находились рядом. Стоило лишь пересечь городской парк.

Их отношения можно было охарактеризовать, как затянувшийся период конфетно-букетных отношений. С той оговоркой, что он длился уже не первый год. В один из летних вечеров между молодыми произошел важный разговор: Георгий официально предложил Саше стать его женой. Честно предупредил, что ждет в будущем: бесконечные переезды из гарнизона в гарнизон, более чем скромная зарплата лейтенанта - медика.

Но какое это имело значение для той, которая действительно любила? Саша без колебаний дала согласие. На следующий день они договорились встретиться, чтобы подать заявление в ЗАГС. Лиговская купила торт и теперь спешила в общежитие, чтобы сообщить новость соседке по комнате:

- Алла, я замуж выхожу!

Алла Бурятце – не по годам серьезная 22-х летняя операционная сестра – озабоченно обернулась. Роман подруги проходил на ее глазах, поэтому она ничуть не удивилась.

- Рада за вас. Поздравляю!

Сашу задела сдержанность Бурятце, но она тут же принялась вслух рассуждать – где лучше купить белое платье и фату, в какое кафе пригласить гостей на свадебный вечер.

- Саша, ты извини меня, - прервала разговор медсестра, надевая плащ. – Мне из больницы только что позвонили, тороплюсь. Там тяжелого больного привезли, срочно нужна операция. И еще кровь, первой группы. У тебя какая?

-Первая, - удивилась девушка. – Разве не помнишь?

Действительно, Саша Лиговская уже несколько раз сдавала кровь в местной больнице. Иногда подруга среди ночи поднимала ее с постели и везла на машине скорой помощи прямо в операционную. Крови в больнице всегда не хватало. Впрочем, Бурятце обращалась за помощью и к другим соседкам по общежитию. Схватив подругу за руку, медсестра потащила ее к выходу. Саша и не подумала отказаться. Надо – значит, надо!

Переодеваясь в белый халат, краем глаза заметила под кушеткой в приемном покое брошенные кем-то мужские ботинки. Ботинки показались смутно знакомыми. «Странно», - подумала девушка, натягивая на туфли больничные бахилы. «У Георгия точно такие же…»

- В операционную, срочно! Прямое переливание!

Хирург явно нервничал, раздавая команды. Больной находился на столе, вокруг него суетился с добрый десяток докторов. «Ножевое ранение, проникающее» - разобрала она несколько слов. Медсестра готовила инструменты для переливания крови, Бурятце бросилась ей помогать. Лиговская посмотрела на раненого парня. Посмотрела – и в ту же минуту свет померк в ее глазах. На операционном столе лежал … Георгий. Он был без сознания, руки и грудь – залиты кровью.

То, что происходило дальше, Саша помнила плохо. Алла Бурятце, кажется, успела стянуть жгутом предплечье и приготовить шприц. Однако хирург через минуту махнул рукой и уступил место другому врачу. Еще полчаса реаниматолог пытался вернуть Батурина к жизни. Безуспешно. Как потом оказалось, нож задел сердце, ранение было смертельным. Чудо, что парень вообще не скончался прямо на месте.

Георгий воспитывался в детском доме, поэтому похоронами Саше пришлось заниматься самой. В ЗАГСЕ, куда она собиралась на днях прийти регистрировать брак, выдали документ – свидетельство о смерти жениха. Лиговская почернела от горя. Она не плакала, только все время крепко сжимала ладонь своей матери, которая не отходила от нее ни на шаг.

Они уже знали, как именно погиб Батурин. Простившись с Сашей, он направился в общежитие. Через парк, который давно имел в городе дурную славу. Там распивали спиртное, дрались. Иногда происходило кое-что и пострашнее. Однако Георгий ничего не боялся. Он умел постоять за себя. В тот вечер он увидел, как трое парней тащили в глубину парка какую-то девушку. Девушка кричала и звала на помощь.

Георгий бросился на помощь. Отбросил в сторону одного, свалил ударом кулака другого насильника. Он не заметил, как сзади подкрался третий, с ножом в руке. Удара не почувствовал. Даже удивился, почему парни вдруг бросились врассыпную. Потом закружилась голова, и он упал на траву. Спасенная девчонка, одернув на себе платье, тоже убежала прочь. Батурина нашли случайные прохожие, вызвали «скорую» и милицию.

Город бурлил – смерть курсанта медицинской академии никого не оставила равнодушным. Убийцу задержали довольно скоро, и он сознался в преступлении. Нашли и девушку, которую пытались изнасиловать в парке. Возмездие должно было вот-вот свершиться, но все вдруг переменилось самым неожиданным образом. Девушка заявила, что никакого насилия со стороны нападавших не было. А убийца в свою очередь заявил, что Батурин сам спровоцировал нападение. Якобы, приставал с замечаниями, а потом и вовсе начал оскорблять.

Следователь разводил руками: других свидетелей не имелось, опровергнуть показания убийцы он не смог. День, накануне судебного заседания Саша провела на могиле любимого. С кладбища вернулась, когда стемнело. Ее лицо было спокойным.

Суд показался фарсом. Все, начиная с судьи и заканчивая милиционером из охраны, понимали: на заседании не было сказано ни слова правды. Спасенная Батуриным свидетельница, потупив глаза, пробормотала, что весело проводила вечер со своими знакомыми, когда неожиданно появился потерпевший. Приговор должны были огласить на следующий день. Мать Лиговской с тревогой смотрела на дочь. Однако казалось, что Сашу не трогало происходившее...

- Встать, суд идет!

Судья зачитал вердикт. Убийца ликовал: его приговорили к 3 годам лишения свободы. Сидевшие в зале возмущенно перешептывались. Однокурсники Батурина надеялись, что справедливость все-таки восторжествует и виновник гибели Георгия отправится в колонию как минимум лет на десять. И вдруг – три года! Это прозвучало, как кощунство над памятью погибшего товарища.

В суматохе никто не обратил внимания на Сашу Лиговскую, которая встала и медленно направилась к скамье подсудимых. Девушка открыла сумочку, висевшую на ее руке, достала стеклянный флакон. Секунда – и в зале раздался истошный визг убийцы. Саша плескала ему в лицо жидкостью, которая за секунды разъела кожу преступника до кости. Девушку схватили за руки, оттащили в сторону. Злополучного флакона уже не было, но она продолжала выкрикивать: «За Георгия, за меня! За Георгия, за меня!»

Уголовное дело по факту нападения на убийцу прекратили. В постановлении указали: Лиговская находилась в состоянии аффекта и не могла отдавать отчет своим действиям. Откладывая в сторону законченное дело, следователь поинтересовался:

- Вы жалеете, что сделали это?

- Я жалею, что не убила его, - холодно ответила Саша. – Этот подонок лишил жизни сразу двоих: и Георгия, и меня. Почему тогда он должен продолжать жить?

История любви, начавшаяся, как мелодрама, закончилась настоящей трагедией. Кто-то осуждал Сашу за ее поступок, кто-то восхищался. Большинство – искренне сочувствовали. И не было ни одного человека, который не спросил бы себя: а что бы сделал я сам, окажись – не дай Бог! – в такой же ситуации?..

(все имена и фамилии в публикации изменены)

г. Шадринск, 2008 год